II

Жарким летом семьдесят седьмого года я приехал в Нью-Йорк по приглашению Совета директоров Музея Николая Рериха. Конечно, это приглашение било организовано Зинаидой Григорьевной. Не без юмора она мне рассказывала, какую отрицательную реакцию вызвало поначалу ее предложение.

"Зачем приезжать сюда Сидорову? —спрашивали ее. — О чем с ним разговаривать? Ведь это, конечно, ярый большевик".

Решающим аргументом в мою пользу послужило то обстоятельство, что я — беспартийный. Это успокоило всех. Приглашение было одобрено.

Одно из двух, — говорили Зинаиде Григорьевне, — или Сидоров не приедет, раз он не является членом коммунистической партии, или приедет в сопровождении гебиста, и тогда мы будем знать, как с ним себя вести.

Мой приезд — к вящему удовольствию Зинаиды Григорьевны — как бы сломал наивный стереотип, прочно укоренившийся не только в сознании ее оппонентов, но и ближайших ее сотрудников. Во-первых, я приехал один. Во-вторых, наши официальные организации — и прежде всего генеральное консульство — бросили меня на произвол судьбы. Они совершенно не интересовались мною и если бы не моя же собственная инициатива, то, наверное, не вспомнили бы обо мне вовсе.

По свежим, еще не остывшим впечатлениям от нью-йорской поездки я написал очерк «По маршруту Рериха». Название очерка было неслучайным. Получилось так, что я проехал по. следам трансгималайской экспедиции Рериха, но в обратном порядке. Вначале — Гималаи. Затем один из кульминационных пунктов рериховского путешествия — Алтай. И вот теперь — Нью-Йорк, где вынашивалась идея экспедиции, откуда, собственно, и начинался ее путь. Естественно, обстоятельства того времени вынуждали меня о чем-то — иногда о самом сокровенном — умалчивать. О чем-то приходилось говорить полунамеками. Прибегать к эзопову языку. Я даже пошел на легкую мистификацию, придумав некоего мистера Д. Боясь подвести Зинаиду Григорьевну, я вложил в уста этого персонажа некоторые ее чересчур уж крамольные мысли.

Самое забавное было то, что Зинаида Григорьевна, как мне потом рассказывали, приняла мою выдумку за чистую монету. Она недоумевала, где это я ухитрился встретиться с мистером Д. и почему не познакомил ее со столь интересным собеседником. Пишущий знает, какое это мучительное и трудное дело — возвращаться к старому сюжету, с которым ты давным-давно внутренне простился, на котором поставил крест. И если я все-таки решаюсь на это, то не только потому, что многое было мною недосказано, но и потому, что многое с той поры было мною переосмыслено.

IV

Честно говоря, для меня было несколько неожиданным однозначно-четкое отношение Зинаиды Григорьевны к Америке. Зинаида Григорьевна поселилась в Америке еще до революции и прошло уже более полувека, как она приняла американское гражданство. Я полагал, что за этот астрономический период времени Америка, естественно, стала ее Родиной. Ничего подобного.

Россия была и остается моей Родиной. — Зинаида Григорьевна резким жестом руки как бы подчеркнула эту мысль. —Америку не любила да и сейчас не люблю. Конечно, постепенно привыкла, но все равно чувствую себя здесь как на чужбине. Вот вы говорите, что у американцев открытые приятные лица. Это так, но поверхностны они до крайности. Здесь нет глубокой культуры, нет подлинной духовной культуры. Будь моя воля — немедля бросила бы все и отправилась в Россию. Если же не делаю этого, если продолжаю оставаться здесь — в эпицентре нью-йорского содома, — то только потому, что выполняю миссию, возложенную на меня Учителем Морией.

Но лишь об одном прошу и Учителя, и Владык Кармы, — чтоб в будущей жизни не очутиться в Америке. Все мои помыслы сосредоточены на одном — единственном: хочу воплотиться в России!

Великое будущее суждено России, — говорила Зинаида Григорьевна, — но учтите, не европейской, а азиатской России. Постепенно ее центры из Москвы и Ленинграда переместятся в Сибирь, на Алтай. Дело в том, что с течением времени европейская Россия, во всяком случае половина ее, станет непригодной для обитания. Так утверждали Рерихи. (Не видение ли Чернобыля открылось их провидческому взору, — думаю я сейчас.) России, но даже не евразийской, а азиатской предназначено стать духовным стержнем обновленной, очищенной и преображенной чередой неизбежных катаклизмов планеты.

Для выполнения этой задачи в России и должны воплотиться если не все, то почти все величайшие духи человечества: от Рамакришны до Рериха включительно.

Открою тайну, — сказала Зинаида Григорьевна, — Рерих уже воплотился в России. И в переломный момент ее исторического бытия он обязательно проявится. Обязательно.